Прибыль, которую может генерировать СМП-банк, не удивит его основных акционеров братьев Ротенберг, говорит председатель правления банка Дмитрий Калантырский
Запостить в:29.05.2012
СМП-банк, контрольный пакет которого принадлежит Борису и Аркадию Ротенбергам, за год нарастил капитал в полтора раза. Через два с половиной года банк хочет попасть в тридцатку крупнейших кредитных организаций по активам. За счет чего это будет достигнуто, председатель правления СМП-банка ДМИТРИЙ КАЛАНТЫРСКИЙ рассказал корреспондентам РБК daily ЕКАТЕРИНЕ БЕЛКИНОЙ и КИРИЛЛУ ЯЧЕИСТОВУ.
— За последний год у банка произошел существенный рост бизнеса, как это получилось?
— Рост бизнеса начался не внезапно: мы сильно росли последние лет шесть, просто еще года три-четыре назад были достаточно маленьким банком, чтобы привлекать чье-либо внимание. Сейчас же мы хотим к концу 2014 года войти в топ-30 по активам. По капиталу такой задачи нет, на мой взгляд, если у банка слишком много капитала, это означает, что менеджмент работает недостаточно эффективно. Наш капитал по консолидированной отчетности МСФО за 2011 год увеличился на 3 млрд руб. и стал больше 10 млрд руб. Мы не выплачиваем дивиденды, то есть вся прибыль идет в капитал, она по итогам прошлого года составила 2,4 млрд руб. Мы понимаем, что большая часть дохода сформирована за счет поддержки акционеров. Но банк активно развивается, в прошлом году у нас было много операционных затрат, которые пока не окупились. Например, мы сформировали новые подразделения, увеличили штат (на начало прошлого года он был около 1600 человек, сейчас уже более 2000). А большинство вновь созданных подразделений минимум три-четыре месяца только кушают и прибыль не приносят.
— Почему прибыль не идет на дивиденды, а капитализируется?
— Нам повезло с основными акционерами: прибыль, которую может генерировать банк, их не удивит. Решение каждый год принимается индивидуально. Пока есть понимание, что банк нужно капитализировать, и мы делаем это в том числе за счет прибыли. Если в следующем году ситуация каким-то образом изменится, позицию пересмотрим. Но заставить акционеров подписаться, что они десять лет не будут брать прибыль, достаточно смешно. Без капитала мы не сможем расти, акционеры это понимают. Если банк вырастет до тех размеров, когда расти в разы будет невозможно, наверное, появится и излишний капитал. Тогда и будет стоять вопрос о распределении прибыли, потому что мы по-прежнему не планируем держать норматив Н1 (достаточности капитала. — РБК daily) более 12%.
— Какие направления планируется развивать в ближайшие годы?
— Мы хотим быть действительно универсальным банком. В ближайший год будем подтягивать те направления, которые у нас отстают, например кредитование малого и среднего бизнеса, операции с физлицами. Осенью начали работать с ипотекой, собрали команду, они в прошлом году уже начали выдавать достаточно приличные объемы кредитов. До формирования команды выдавалось меньше пяти займов в месяц, сейчас — по пятнадцать в неделю. В этом году планируем открыть специализированный ипотечный центр с пропускной способностью где-то тысяча кредитов в год. Сейчас портфель этих кредитов составляет около 1 млрд руб., до конца года хотим прибавить к ним еще 2 млрд руб.
— Вы ипотечный портфель в перспективе хотите держать у себя на балансе или продавать АИЖК?
— На мой взгляд, условия, которые предлагает АИЖК, не всегда интересны для банков. Если банк может фондироваться самостоятельно, то с АИЖК работать бессмысленно. Может быть, выгодно работать с агентством, если брать комиссию за выдачу и тут же этот портфель продавать. Но наша принципиальная позиция — не взимать комиссии при выдаче кредитов физлицам. Я не исключаю возможности продажи в тот момент, когда у нас будет вариант более эффективного размещения ресурсов. Например, войти в корпоративное кредитование по более высоким ставкам, купить какие-то облигации. Теоретически этот вариант не исключается, но на практике работа с любым агентом без удержания комиссии бессмысленна.
— Кто ваши корпоративные клиенты, какие отрасли приоритетны?
— Легче сказать, кого мы кредитуем с очень большой осторожностью: девелоперов и нефтетрейдеров. Мы не работаем с такими сделками, в которых не можем просчитать степень риска заемщика, отгружающего товар с отсрочкой платежа, а все остальное — пожалуйста. И есть вещи, которые мы меньше понимаем, но к нам такие клиенты и не обращаются, например производители космических аппаратов.
— Насколько у вас вырос корпоративный портфель в прошлом году?
— В 2,3 раза по консолидированной отчетности МСФО, но это с учетом госфинансов.
— А какова сейчас просрочка?
— Маленькая, 2,4%. У нас достаточно консервативно работает кредитный департамент, поэтому последние года два вообще ничего нового не появилось, имеющаяся просрочка тянется еще с кризиса. Понемногу мы что-то возвращаем, что-то размывается за счет увеличения портфеля. Я считаю, что корпоративный портфель мог бы вырасти больше, запас ликвидности есть: у нас облигаций на 28 млрд руб. Но по большому счету их быть не должно, это все должно быть в кредитах.
— Почему же эти средства в ценных бумагах?
— Потому что мы предпочитаем иметь облигации, а не раздавать деньги кому попало. Как только появляются хорошие заемщики, мы готовы выходить из бумаг, благо они сильно подросли с тех пор, как мы их купили. Но у нас прирастают понемногу и вклады, и депозиты юрлиц, поэтому мы фондируемся из этих источников.
— Рост корпоративного портфеля на 150% — достаточно большая цифра. Это за счет того, что стали с муниципалитетами работать?
— У нас корпоративный портфель по итогам года — 54 млрд руб., мы хотим достичь еще большего объема. Муниципалитеты составляют около 10 млрд руб., это все же не коммерческий портфель. Мы кредитуем субъекты Федерации, районы и муниципалитеты. Как выяснилось, сейчас очень мало банков, которые действительно работают с ними, потому что это процесс очень специфический и достаточно сложный. Надо анализировать финансовое положение заемщиков, что не так просто, потому что у бюджетов своя специфика: есть собственные доходы, трансферты и от области, и от федеральных властей. Не все региональные образования качественно исполняют бюджетное законодательство, это также предмет анализа. Есть нюансы Бюджетного кодекса, некоторые чиновники допускают нарушения, например не соблюдаются соотношение заимствований к доходам или другие нормативы.
— Тяжело ли войти в эту сферу? Нет ли у муниципалитетов устоявшегося круга банков, с которыми они работают?
— Нет, сейчас же проводятся электронные торги, и в этом отношении свободная конкуренция, не нужно иметь какие-то особенные преференции. Наши клиенты — это не только областные центры и субъекты Федерации, а еще и города, причем некоторые — маленькие, которые берут кредит в размере, например, 3 млн руб. Мы работаем от Калининграда до Петропавловска-Камчатского. Есть такие места, про которые мы раньше и не слышали, так что заодно узнаем географию родной страны.
— Были ли случаи просрочек?
— Один раз. На два дня просрочку допустил какой-то маленький городок, это было в конце года, больше техническая была история, потому что они не знали, как им бюджетные доходы распределить, в первый раз брали кредит.
— На уровне областей и маленьких городов присутствуют госбанки или же банки среднего размера между собой конкурируют на торгах?
— Как правило, банков среднего размера там очень мало. Сбербанк активно работает на этом рынке, некоторые другие госбанки и не только. Но мы работаем по всей стране, а госбанки больше локально. То есть их действия в этой сфере — инициатива территориального банка, который работает в области, он же и кредиты выдает. А мы можем из Москвы кредитовать и Дальний Восток, и Сахалин. Сейчас ставки по таким кредитам 10—12,5% в зависимости от размера региона или города. Год назад были и 7%. А когда мы начинали этот процесс, например, Нижегородскую область кредитовали даже под 6% годовых. Выданных кредитов сейчас более 14,5 млрд руб. и еще более 9 млрд руб. уже на выходе по результатам выигранных торгов. По-моему, с нашим объемом кредитования по итогам первого квартала СМП-банк занимает третье место после Сбербанка и ВТБ.
— Планируется ли развивать потребительское кредитование?
— Потребкредитов сейчас у нас совсем немного, на промышленную мощность они не выведены. По заявкам клиентов выдаем, но полноценный проект будет запущен уже в этом году, идет подготовительная работа.
— Если планируется более масштабный выход на рынок потребкредитования и ипотеки, будет ли расширяться ваша сеть?
— У нас сейчас 106 точек. Но не надо забывать про наш башкирский Инвесткапиталбанк, который не является дочерним банком, но аффилирован на уровне акционеров. Состав основных акционеров и пропорции их долей приблизительно такие же, как в нашем банке (в СМП-банке Борису и Аркадию Ротенбергам на двоих принадлежит 74,5% акций. — РБК daily). В этом, кстати, заключается парадокс нашего законодательства: мы не можем внести в уставный капитал СМП-банка акции Инвесткапиталбанка, потому что это запрещено правилами ЦБ. По закону мы должны увеличить уставный капитал СМП-банка где-то на 1,5 млрд руб., а потом сами у себя выкупить эти акции, и тогда Инвесткапиталбанк станет нашим дочерним банком. Я не понимаю, зачем это нужно. При желании и соответствующем оформлении мы можем консолидировать все в отчетности и просто так, если захотим. ЦБ в принципе рассматривает нас как группу, все сделки наши смотрят, чтобы нигде не было хулиганства.
— А нет ли идеи объединить банки под одним брендом?
— Торговая марка Инвесткапиталбанка в Башкирии гораздо сильнее, чем бренд СМП-банка. Инвесткапиталбанк имеет почти 50 отделений, офисы есть в каждом крупном городе республики, а в некоторых и не по одному. Там очень развита розница, в республике более 115 тыс. частных вкладчиков.
— Будет ли расти число отделений СМП-банка?
— Мы планируем рост сети, но, наверное, через год. Сейчас открываются только какие-то штучные подразделения. Как только начнем в полную силу работать с потребкредитованием, будем увеличивать и количество допофисов. Это будет происходить в тех регионах, куда мы хотим зайти целенаправленно. Офисы будут открываться в лучших местах, поскольку мы убедились: небольшой офис в хорошем месте генерирует прибыль моментально. Пока не рассматриваем поход дальше Сибири, на Дальний Восток не готовы выходить из-за организационных сложностей. Но зато мы развиваем наш дочерний банк в Латвии, в прошлом году филиал был открыт в Литве, там четыре офиса, есть представительство на Украине, скоро откроется филиал в Эстонии.
— Не хотели бы вы после сделки с покупкой Инвесткапиталбанка приобрести и другие кредитные организации, чтобы на их базе строить региональную сеть?
— Очень хотели бы, но нам повезло один раз. Мы купили Инвесткапиталбанк в октябре 2008 года по 0,6 к капиталу — очень дешево. Поддержали их и ликвидностью, и морально. После покупки перевели определенный объем средств на корсчет, которым они так и не воспользовались: отток средств остановился, и необходимость в этих деньгах исчезла. После этого мы смотрели ряд банков, я ездил в Новосибирск, Нижний Новгород, но аналогичного по качеству уже ничего не было. Объявляют, к примеру: у нас сеть из двадцати отделений в области. Вроде бы хорошо, но начинаешь смотреть — какие-то подвалы.
— То есть просто в регионах нет подходящих предложений?
— Именно так, и потом нет у людей адекватного представления о стоимости их бизнеса.
— Насколько сейчас банк заинтересован в привлечении роста вкладов населения? Какова их доля в фондировании?
— Сейчас вклады — это примерно половина пассивов, их объем составляет более 52 млрд руб. Мы искусственно сдерживаем прирост депозитов, потому что у нас избыточная ликвидность и дополнительные вклады нам не нужны. Тем не менее в месяц по 1,5 млрд руб., как правило, прибавляется. Многие по-прежнему утверждают, что вклады — самое дорогое заимствование. Как же самое дорогое? Возьмите наши ставки по вкладам и историю размещения облигаций. РЖД недавно разместились под 5,8% на десять лет. А я привлекаю валютные вклады по 4,5%. Но я же не РЖД со стопроцентным участием государства и с рейтингом фактически на уровне государства. Если говорить о других источниках фондирования, то сейчас мы размещаем облигационный заем на 3 млрд руб. И здесь идет война между жадностью и желанием все-таки сделать дебютный выпуск: объективно вклады обходятся нам на 2% годовых дешевле, чем облигации. С другой стороны, 3 млрд — объем небольшой.
— А есть ли у вас в депозитах юрлиц средства акционеров?
— Вклады связанных сторон достаточно приличные, около 10% всех депозитов. Они статичные, никуда не двигаются, находясь на балансе уже три-четыре года. Когда-то эта процентная доля была выше, потом мы собрали средства «с улицы», и она уменьшилась.
— Размещают ли компании акционеров депозиты у вас?
— Может быть, всего две компании, которые принадлежат акционерам. Но они работают следующим образом: рассылают предложение с суммой, которую хотят разместить. Как правило, это месячные депозиты. Они рассылают предложение нам, в Газпромбанк, Сбербанк, всего в пятерку банков, кто даст больше ставку. Если мы договариваемся — привлекаем на месяц. Но в последнее время Газпромбанк предлагает больше, чем мы.
— Сколько у вас в портфеле кредитов, выданных компаниям акционеров?
— Мы работаем с этими компаниями, но как правило, это выдача гарантий. Мы не можем конкурировать по кредитам. Например, у компании «Стройгазмонтаж», которая газопроводы строит, выручка в прошлом году была 170—180 млрд руб. Сопоставимая выручка у компании «Мостотрест»: у них 18 млрд руб. свободных средств, которые размещаются на депозитах в банке. И кредитуются они по таким ставкам, которые мы не можем предложить. Нет у нас таких объемов для кредитов. Наш Н6 (норматив риска на связанных заемщиков. — РБК daily) — 2,5 млрд руб. Поэтому мы работаем с компаниями акционеров по гарантиям, когда нужно просто что-то побыстрее сделать. Там и суммы другие, например возврат НДС в налоговый орган. Мы бы очень хотели кредитовать компании собственников банка, но пока это неосуществимо.
— Как вы решили проблему с 6,9 млн фунтов, застрявшими в MF Global? Понес ли кто-то в банке наказание за выбор этого брокера?
— Мы уже вернули большую часть средств и планируем решить эту проблему полностью.
— Ужесточается ли сейчас контроль банковского бизнеса со стороны ЦБ?
— Надзор становится более качественным. Они смотрят уже во многих случаях на экономическую суть операций, вникают и разбираются в проблеме. Раньше подход был более формальным: наложили сеточку, подошло — не подошло. Хотя с другой стороны, есть нормативы, которые выглядят немножко странно. Некоторые кредиты, например, дают нагрузку на капитал с коэффициентом 1,5.
— Рискованные, значит, кредиты?
— Нельзя потерять больше, чем ты выдал. Это, получается, запретительная ставка, таким образом ЦБ пытается воздействовать на банковскую систему. У некоторых клиентов — абсолютно нормальных — бывают сложноструктурированные сделки. Я, например, сторонник предоставления ЦБ права на мотивированное суждение.
— Не боитесь?
— Нет. А что, беспредела ждать? ЦБ никогда этим не занимался. У банков, которые лишились лицензий в последние годы, отобрать их надо было еще раньше. Мы видим в основном, как ЦБ ведет себя с крупными игроками. Как мотивированное суждение будет применяться к маленьким банкам, я не знаю.
— То есть вы считаете, что, если будет принят закон о мотивированном суждении, вы будете меньше резервировать по своим кредитам?
— Я считаю, что у нас откроются новые возможности. Некоторые клиенты по своей экономической сути подходят для того, чтобы мы их кредитовали, но мы вынуждены отказывать только потому, что это осложняет выполнение нормативов. Например, мы недавно выдали кредит предприятию, покупавшему пакет акций одной компании, которая не только хорошо известна, но и имеет очень хорошее финансовое положение. Если бы мы выдавали кредит этому предприятию, там были бы минимальные резервы и нагрузка на капитал. Но сделка у людей структурирована так, что несколько покупателей объединили усилия и именно наш заемщик получал деньги на свою компанию и давал заем другой своей компании — стопроцентной «дочке», которая как раз и покупала эти акции. Вроде все безобидно. Но слова «заем на покупку ценных бумаг» автоматически приводят к нагрузке на капитал с коэффициентом 1,5. Было бы мотивированное суждение, мы бы ЦБ эту ситуацию пояснили, и вопросов бы никаких не было. Пока они могут только развести руками и сказать: что мы можем сделать?
— У вас какая доля в СМП-банке?
— У меня — 12%, в Инвесткапиталбанке — 20%.
— Если все дивиденды уходят в прибыль, вы, значит, на одну зарплату живете?
— Получается, да.
— Не обидно? Может, хочется иногда чуть-чуть дивидендов?
— Приходится подрабатывать по ночам, вагоны разгружаю. (Смеется.) Мне на жизнь хватает. Вообще я скромный в быту.
РБК Daily
