НОВОСТИ все новости

Скоч: Я добился успеха в бизнесе, но к тому времени мной овладела довольно приличная скука

Запостить в:

15.05.2012

Один из самых богатых людей России Андрей Скоч (4,2 млрд долл. по версии Forbes) не считает денег в прямом смысле слова. Он не интересуется, какой доход приносят 30% акций «Металлоинвеста», переданные отцу во владение, а другу и совладельцу Алишеру Усманову — в управление. При этом тратит на благотворительность по 14 млн долл. в год. Как уйти из большого бизнеса и совместить несовместимое — деньги и отсутствие интереса к ним, — депутат Госдумы АНДРЕЙ СКОЧ рассказал корреспонденту РБК daily ИНГЕ ВОРОБЬЕВОЙ.

«СЕГОДНЯШНИЙ Я В БИЗНЕС ВОЗВРАЩАТЬСЯ НЕ ХОЧЕТ»

— Недавно Forbes оценил ваше состояние в 4,2 млрд долл. Насколько это адекватная оценка?

— Такого рода оценки достаточно виртуальны. Может, да. Может, нет. Мне неизвестны параметры, из которых исходят специалисты, составляющие список.

— Они оценивают активы, которыми вы владеете.

— Не могу сказать точно, стоят ли мои активы таких денег. К тому же формально с 1999 года они принадлежат моему отцу. И с этого времени, как верно сказал Алишер (Усманов. — РБК daily), я индифферентно отношусь к тому, что происходит в компании, да и вообще в бизнес-сообществе, я полностью доверяю Алишеру.

— Какой доход от владения 30% акций «Металлоинвеста» у вас был в прошлом году?

— Понятия не имею. Вообще.

— И совершенно не представляете, сколько денег зарабатываете?

— В общих чертах. Верю в своего друга. Он очень увлечен бизнесом — раз. Он падал и поднимался неоднократно, опыт колоссальный. Это два. Я очень хорошо знаю его сердце и понимаю, как работают его мозги. Я ему полностью доверяю.

— Через пять лет г-н Усманов, по его собственным словам, собирается на покой. Вы возглавите империю? (Предварительное распределение долей в уже созданной компании USM Holding таково: 50% — у Алишера Усманова, 30% — у фонда Андрея Скоча, 10% — у Фархада Мошири, 10% зарезервировано для менеджмента.)

— Он спрашивал, хочу ли я. Но что будет через пять лет, не знаю. Человек неоднократно меняется в течение жизни. Говорят, даже раз в семь лет. Отвечу так: сегодняшний я в бизнес возвращаться не хочет.

— Есть ли еще человек, которому после ухода г-на Усманова из бизнеса вы будете столь же доверять?

— Пока такого человека нет. Мы с Алишером 20 лет знакомы. С 1992 года. В то время я занимался компьютерным бизнесом и нефтепродуктами. Чтобы торговать бензином, надо было находить нефть и перерабатывать на заводе. В один прекрасный день оказалось, что все те прекрасные связи, которые были, не сработали и нефть мы найти не можем. И один знакомый посоветовал Алишера. Я к нему пришел и попросил помощи на обоюдовыгодных условиях. Помочь у него не получилось, но мы по­знакомились. И так, день за днем, симпатия переросла в дружбу.

— Как часто общаетесь сейчас?

— Почти каждый день. То он у меня в гостях, то я у него. Квартиры у нас рядом, можно пешком ходить.

— А что было определяющим, когда вы решили отойти от дел?

— Счастье человеческое — в увлеченности. Если ты увлечен своим делом, значит, ты на своем месте. Я добился определенного успеха в бизнесе, но к тому времени мной овладела довольно приличная скука. Для чего живу? Деньги ради денег? Я искал себя. Эти внутренние вопросы накопились, а само решение участвовать в выборах в Госдуму в 1999 году было спонтанным. Но я нисколько о нем не жалею.

— Вы помните свои первые выборы?

— С колес все было. Кроме металлургов, меня в Белгородской области никто не знал, я ни с какой партией не ассоциировался и не хотел. Рейтинг узнаваемости был почти нулевой в отличие от моих многочисленных соперников. Там и бывший начальник Главного разведывательного управления родом из Белгородской области был, и первый секретарь местной Компартии, и вице-губернатор... Я победил только потому, что не ленился. Просыпался в половине шестого утра, засыпал после полуночи. Все это время проводил в разъездах, встречах с избирателями. Аудитории были от 300 до 2000 человек, в среднем по четыре на день. Люди мне поверили. Четвертый раз переизбираюсь.

«Я ВЫХОДИЛ НА ДУМУ С ПРЕДЛОЖЕНИЕМ ИЗМЕНИТЬ ДЕКЛАРАЦИЮ»

— Вы автор скольких законопроектов?

— Ста, по-моему. Из них 20 стали работающими законами. Для промышленности удалось отменить НДС на ввозимое иностранное оборудование, которое не производится в России. Это модернизация заводов, это колоссальные контракты, которые сразу подешевели на миллионы долларов. Льготы по обучению для детей-сирот, развитие ипотечного законодательства. Сейчас работаю над законопроектом о волонтерстве. У нас есть добрые, отзывчивые люди, готовые помогать, и эта помощь очень значима, особенно для детей-отказников. Но мало кто знает, что волонтеры в России сегодня вне закона. Формально они не могут переступить порог государственной больницы в качестве добровольных помощников. Разве не абсурд?

— А что с последним законопроектом, в котором вы пытались процедуру декларирования доходов чиновниками сделать более открытой?

— Он сейчас в профильном комитете. Недавно президент России внес аналогичный законопроект. Для меня не так уж важно, какой из них пройдет. Вы же понимаете, скорее всего президентский.

— Не противоречите ли вы сами духу собственного законопроекта? Судя по последней декларации, вы живете на депутатскую зарплату 1 905 088 руб. 63 коп., владеете полутора квартирами и совсем без транспорта. И при этом не последний в списке Forbes...

— Мой отец по нашему закону имеет право содержать моих детей, оплачивать и мои расходы тоже. Я ничего ни от кого не скрывал. Но декларация в нынешнем виде куцая и правду не отражает. В ней нет пункта, где сообщается о пользовании имуществом третьих лиц. Я, кстати, выходил на Думу с предложением изменить декларацию, чтобы такой пункт в ней появился. Ты пользуешься дорогой машиной, живешь в большом доме. Откуда? Напиши. По доверенности, без доверенности? Назови.

— Много знаете таких?

— Я этим не интересуюсь, это не моя забота. Тенденция беспокоит людей, я же отреагировал как законодатель. И этот вопрос в первую очередь люди адресуют не бизнесменам, а чиновникам, которые наделены контрольно-распределительными функциями. У людей искреннее негодование: как при зарплате, условно говоря, 20 тыс. руб. чиновник живет в шикарном особняке в центре города или разъезжает на дорогой машине?

Инициативу завернули сразу. Даже до комитета не дошла.

— Встречный вопрос: зачем тогда вы передали акции отцу, чтобы тот отдал их в доверительное управление Алишеру Усманову? Могли бы оставаться собственником и напрямую довериться другу.

— Я в первый раз шел в депутаты, когда до выборов оставалось совсем немного времени. Многие решения принимал на скорую руку, впопыхах. Меня проконсультировали тогда, что я вообще не имею права ни бизнесом заниматься, ни собственностью владеть. Оказалось, что это не совсем так, собственностью владеть могу. Но о том, что отдал акции, нисколько не жалею. Прежде всего я решил этот вопрос для себя, подчеркнуто отошел от дел бизнеса.

«ДЕЛАЮ ТО, С ЧЕМ МЕНЯ СВОДИТ СУДЬБА»

— К 1999 году вы уже сколько лет бизнесом занимались?

— С 1986-го. 13 лет, получается.

— Депутатством почти столько же. Скука приличная не овладела?

— Нет. Для меня важна не столько политика как таковая, сколько общественная и благотворительная деятельность. Кто-то получает удовольствие от йоги, кто-то — от стакана. А мне нравится помогать. В этот момент понимаю, для чего родился.

— Есть ли сумма, которой вы ограничиваете свое желание помогать?

— Нет. Пока я не отказал ни одному человеку, попавшему в беду.

— Ваш фонд «Поколение» взялся за второй благотворительный проект по реставрации воинских захоронений за рубежом, на этот раз в Венгрии. Сколько стоил предыдущий проект в Порт-Артуре (Китай) и во сколько обойдется этот?

— В Порт-Артуре изначально говорили о 1,5 млн долл., в итоге вышло 15 млн. Мы не только восстановили кладбище, но и провели серьезную поисковую работу, установили имена захороненных, насколько это возможно. Там покоится прах более чем 21 тыс. наших солдат и офицеров, которых хоронили в Русско-японскую, Вторую мировую и во время корейской войны 1953 года.

Проект в Венгрии, по предварительным данным, будет стоить 5 млн долл. Это реставрация советского участка кладбища Керепеши в Будапеште и воинских захоронений в городе Секешфехервар. Недели через две специалисты все еще раз просчитают и дадут смету. На этих кладбищах захоронено от 10 тыс. до 17 тыс. человек. Бои в тех местах были тяжелейшие, людей хоронили на скорую руку, под огнем, отсюда и разбежка в цифрах. Мы постараемся восстановить имена вместе с завершением работ в следующем году.

— Во время Второй мировой войны погибло несколько десятков миллионов наших солдат. Как вы решаете: это кладбище буду реставрировать, это — нет?

— Если отзывается сердце — делаю. У меня нет никаких шаблонов и стратегических направлений. Просто делаю то, с чем меня сводит судьба. Вот, например, болгары обратились, у них на площади в Софии памятник Александру Второму разрушается. Меня атакуют, но я еще не решил, финансировать или нет. В основном мы адресной помощью занимаемся. Лечим детей, делаем сложные операции за границей, строим профильные медицинские центры. Фонд существует с 1996 года.

— Вы каждый раз лично принимаете решение о помощи той или иной семье?

— Да. У меня, конечно, есть годами наработанные помощники. В каждом из 22 районов Белгородской области. Допустим, приходит к нему женщина, ребенку которой нужна сложная дорогостоящая операция. Всех врачей прошла в Москве и Питере. Помочь не могут, нужны Швейцария и 360 тыс. евро. И помощник, работая в системе, все проверяет досконально, от врачей до места операции. А я принимаю решение. Всегда положительное.

Случаи бывают самые разные. Девочке мячиком попали в шею, ее из больницы привезли с онкологией и без шейного отдела позвоночника. Ребенку оставалось три недели, быстро привезли в Германию, поменяли позвоночник на металлический. Сделали коляску, купили квартиру на первом этаже, чтобы могла сама заезжать.

Когда входишь во что-то, нельзя выйти, пока не доведешь дело до конца.

— Сколько за 16 лет потратили, если не секрет?

— Помощник недавно делал сверку, сказал, 220 млн долл.

— Фонд финансируется из ваших доходов от владения пакетом акций «Металлоинвеста»?

— В основном да. Небольшая часть — от сторонних организаций. Например, когда восстанавливали воинские захоронения в Порт-Артуре, приходили переводы от людей, которые хотели участвовать.

— А другие российские бизнесмены из списка журнала Forbes подключаются?

— Ну я же не буду ходить с протянутой рукой. Все-таки я человек, который ассоциируется у всех со значительными финансовыми возможностями. Я ни у кого ничего не прошу.

«ЕСЛИ ДУШИ В ЧЕМ-ТО НЕТ, ЭТО НЕ ДЕЛАЕТ МЕНЯ СЧАСТЛИВЫМ»

— На ваш взгляд, за четыре ваших депутатских срока парламент эволюционировал или, напротив, деградировал?

— Первая моя Дума 1999 года была самой свободной, но не очень работо­способной. Слишком много разных мнений и мало консенсуса. Вторая была уже более организованной, а третья — пионеротрядом. По большому счету все заранее было понятно. Сейчас у «Единой России» нет конституционного большинства, а изнутри ее распирает «Народный фронт» с весьма свободомыслящими товарищами.

— Судя по статистике, прошлая Дума занималась только тем, что штамповала спущенные из правительства или Кремля законопроекты. Эта имеет шанс стать более самостоятельной?

— Да, я же говорил об отсутствии конституционного большинства. Значит, Конституцию депутаты уже поменять вряд ли смогут по нескольким основополагающим вещам. Это уже значимо.

— Из всех депутатов вокруг вас, наверное, самое большое количество легенд. Вам приписывают и солнцевское прошлое, и работу в спецслужбах. В чем правда?

— Это отголоски моей первой избирательной кампании 1999 года. Я никогда не был связан ни с какой группировкой. В секретной лаборатории КГБ не работал, массовыми внушениями не занимался. Даже с шаманами не знаком. В армии служил на подмосковных курсах «Выстрел». Когда занялся бизнесом, контактировать приходилось с разными людьми — и с бизнесменами, и не с бизнесменами. Я просто жил реальной жизнью в том пространстве, которое было дано мне, 20-летнему человеку. Начинал с пекарни, а первые реально большие деньги принесли компьютеры. Вместе с армейским товарищем открыли цех в одном из павильонов ВДНХ. Мы стали первыми, кто занялся именно сборкой ПК, другие их банально перепродавали. Всего, чего можно было достичь, по моим тогдашним представлениям, я достиг. Когда появились такие крупные активы, как «Металлоинвест», я подумал: это пик моего бизнес-творчества.

— Вы воспринимали бизнес как творчество?

— Конечно. Я все воспринимаю как творчество. Если нет — отхожу. Отбрыкиваюсь ногами и руками. Если души в чем-то нет, это не делает меня счастливым. Заряжаюсь, когда кому-то помогаю, и это наполняет мою жизнь смыслом. К чему я очень трепетно отношусь.

«НЕ ХОЧУ БЫТЬ ПОДОТЧЕТНЫМ ЛЮДЯМ, НЕ ВСЕ ИЗ КОТОРЫХ ВЫЗЫВАЮТ У МЕНЯ УВАЖЕНИЕ»

— С возвращением прямых выборов нет желания сменить депутатский мандат на губернатор­ское кресло?

— Мне предлагали подумать над такой перспективой. Но ведь это в корне поменяет мой образ жизни. А я очень люблю свою семью, детей. Я люблю тот образ жизни, который у меня сложился. И не хочу накладывать на себя дополнительные обязанности, не хочу быть подотчетным слишком многим людям, не все из которых вызывают у меня уважение. Мне эта власть не нужна. Но я с большим уважением отношусь к тем, кто на себя такую ответственность берет, причем берет честно, а не по принципу «пришел, заработал и сбежал».

— Как вы, с вашей самодостаточностью, миритесь с членством в непопулярной партии, о которой уже столько анекдотов ходит?

— У меня выбора не было. Первые двое выборов я был независимым. Но в 2007 году законодательство изменилось, на выборы можно было идти только через партию. Можно было пойти к Зюганову, к Жириновскому или в «Единую Россию». Вы бы куда пошли?

— Вот и Владимир Путин сложил с себя полномочия лидера «ЕдРа». Для вас имеет значение, кто олицетворяет партию, в которой вы состоите?

— Для меня — нет. За меня голосуют в Белгородской области, избиратели меня знают, и я отдуваюсь порой за всю партию. Курировал последние выборы в областной парламент, за «ЕдРо» проголосовало около 67%. Это хороший показатель и отличная оценка, потому что на местные выборы люди реагируют тоньше. Здесь они ориентируются на конкретную работу, на то, что видят и с чем сталкиваются каждый день.

— В недавно принятом законе о выборности губернаторов введены так называемые фильтры. Вы «за» или идея прямых выборов больше по душе?

— Я понимаю руководство страны. В 1990-х губернатором мог стать любой человек, не обязательно профессиональный. Примеров уйма. С одной стороны, конечно, хочется свободы выбора, с другой — хочется видеть во главе регионов действительно достойных людей.

— То есть народ наш до прямой демократии не дорос?

— Страшновато. У меня такое ощущение, что демократия на европейский манер может привести Россию к потере государственности. Хотя я всегда за то, чтобы рисковать. В душе своей я за открытые выборы. Но если бы я был человеком, который принимает решения и несет за них ответственность... Я бы душевный порыв отодвинул в сторону и поставил фильтр. А если бы выпил сто граммов, то согласился бы на прямые выборы. (Смеется.)

РБК Daily